СМОЛЕНСК
В природе смерч — порождение слепой стихии.
В тех районах нашей страны, куда временно вступает фашистский сапог, по городам и деревням, по полям и лесам проносится другой смерч, управляемый сознательной, обдуманной волей людоедов и варваров двадцатого века.
В первом случае — это несчастье, вызывающее сострадание к жертвам бедствия. На стихию не гневаются. Во втором случае — помимо безмерной скорби над могилами невинных жертв, над руинами цветущих населенных мест, где люди многих поколений жили мирной жизнью,— в душе вскипает неудержимый священный гнев. Он властно зовет к такому же священному отмщению. Он требует полного уничтожения с лица земли зловонного фашистского болота, миазмы которого всюду, куда проникают, несут с собою разрушение и смерть, превращая в пустыни прекрасные, благоустроенные города и села. И даже после избавления мира навсегда от фашистского ужаса не сможет быть утолен этот гнев: он будет жить в веках у наших потомков, облеченный в форму проклятия гитлеризму.
Такой смерч, какой видел я в прошлом году в городах Смоленской области: Вязьме, Гжатске, Сычевке, пронесся во всей своей кошмарной силе и по посещенному мною в январе этого года городу Смоленску.
Древнейший русский город Смоленск, достигший небывалого расцвета за годы советской власти, красиво раскинувшийся по берегам Днепра, насыщенный зеленью парков и садов, лежит в руинах: он разгромлен, выжжен, взорван. Нельзя без жгучего волнения видеть бывшие улицы этого чудесного города, в котором гитлеровские орды, прохозяйничав 26 месяцев, разрушили и сожгли 7300 домов, все мосты, все предприятия коммунального хозяйства, все 96 фабрик и заводов, весь железнодорожный узел, почти все больницы и другие лечебные учреждения, учебные заведения, музеи, памятники старины. Смоленск, как и другие наши города, жертвы немецкого вандализма,— огромное кладбище мертвых зданий.
В древнем Смоленске сохранялись ценнейшие памятники истории и культурного прошлого. Большинство из них рука фашистских бандитов стерла с лица земли. Подверглись разрушению знаменитые храмы XII века — начального периода каменного строительства на Руси: церкви Архангельская, Иоанно-Богословская, Петропавловская. Погибли в огне: Троицкий монастырь XVII века, церкви XVIII века — Спасская, Духовская, Нижне-Никольская, Георгиевская, Нижне-Благовещенская, Богоявленский собор и ряд других храмов. Рассыпавшиеся стены взорванных храмов, остатки сожженных церквей — наших религиозных святынь и памятников нашей истории — громче всяких слов говорят о таком, чудовищном варварстве, произведенном сознательно и планомерно, какого не знают самые жестокие войны мирового прошлого.
Смоленск сейчас стоит на костях невинных жертв, замученных фашистскими захватчиками. В городе и ближайших окрестностях немецкими разбойниками умерщвлено свыше 135 тысяч мирных людей и наших военнопленных! Этот страшный подсчет произведен Чрезвычайной Государственной Комиссией по расследованию немецких злодеяний. От этих цифр, от этого итога кошмарной жестокости стынет в жилах кровь.
* * *
Вместе с другими членами Специальной комиссии я выезжал в январе с. г. в Смоленск, чтобы на месте установить и расследовать обстоятельства расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу, близ Смоленска, военнопленных польских офицеров.
С тех пор как наша доблестная Красная Армия освободила оккупированные немцами районы, я повидал многое — расстрелянных женщин и детей, замученных пытками русских военнопленных, бессмысленно уничтоженные города и села. В Катынском лесу я увидел совершенно исключительное злодеяние, подробности которого изложены в опубликованном в прессе акте Специальной комиссии.
Мои чувства возмущения и негодования по адресу фашистских преступников безмерно усилились от сознания, что здесь ответственность за совершенное преступление немцы попытались приписать нам — русским. Эти чувства трудно передать словами; их понимает всякий, кто испытал тяжесть незаслуженного оскорбления и клеветы.
Нами (Специальной комиссией) было произведено самое тщательное расследование, чтобы разоблачить эту клевету. Могилы были вскрыты только по распоряжению Специальной комиссии и в присутствии ее членов. Присутствие членов Комиссии было обязательно и при вскрытии трупов. Там же, в Смоленске, члены Комиссии опрашивали всех свидетелей.
Окрестное население было столь взволновано немецким злодеянием и особенно фактом провокации, что нам не приходилось искать свидетелей. Они приходили к нам сами, считая своим моральным долгом вскрыть истинных виновников преступления. Среди свидетелей были и священники и прихожане храмов, расположенных поблизости от Катынского леса.
Опубликована лишь часть свидетельских показаний. Нет надобности доказывать очевидное. И состояние трупов, и свидетели, и найденные документы — все подтверждает, что уничтожение немцами польских военнопленных относится к осени сорок первого года, то есть к тому периоду, когда Катынский лес немцы сделали запретной зоной и там днем и ночью раздавались выстрелы.
Провокационной инсценировкой «раскрытия большевистских зверств» немцы не обманули никого. Ложь — последнее прибежище защиты. Правда должна была восторжествовать. И она восторжествовала.
Трагедия в Катынском лесу — еще один ярчайший показатель звериного лица фашизма.
Преступник, пытающийся приписать свое злодеяние другому,— предел нравственного падения человека.
Наша героическая армия своими выдающимися победами приближает день, когда кровавый фашизм, источник всех несчастий для народов, будет сметен с земли навсегда, чтобы наши потомки никогда, не знали таких ужасов.
МИТРОПОЛИТ НИКОЛАЙ